орода, куда так стремились и который воссоединил семью, хоть и не полностью. Вышли из поезда на первой попавшейся станции в Башкирии – Бидеева Поляна Покровского района. До ближайшего селения, где жили в основном ссыльные, - 100 км. В Минске Этин дядя был начальником леспромхоза, а папа – главным бухгалтером в Доме печати. К счастью, их профессиональные навыки были здесь востребованы. Отца взяли бухгалтером машинно – тракторной станции, а дядю– начальником леспромхоза в 20 км от Бидеевой поляны. «Люди жили здесь трудно, бедно. Но несмотря на это, и нам помогали на первых порах. Ведь мы были голые и босые. Кто лапти дал, кто - одежду. Нас разместили в квартире, где жила солдатка с 5 детьми в одной комнате, а я с родителями, сестрами и тетей с двумя детьми - в другой. Спали все на полу. На карточку давали 150 граммов хлеба в день. Но что такое 150 граммов? Организмы молодые, растущие, постоянно хотелось есть. И Миркины стали брать паек не хлебом, а мукой, чтобы делать «затируху». Хватались за любую работу. «Нанимались к крестьянам собирать картошку: девять ведер – хозяину, десятое – нам. Так к зиме запаслись картошкой. А еще доили коров: солдатки, державшие коров, ездили на свидания к мужьям в Уфу (100км), а Этиной маме за доение давали «четверочку» молока».
Прошло лето, отец настоял на том, чтобы Этя продолжила учебу, и в сентябре она пошла в 9 класс. «И с этим мне тоже очень повезло, - улыбается Эсфирь Ароновна. - В школе преподавали учителя, эвакуированные из Москвы. Кандидат наук преподавала немецкий, учительница словесности блестяще знала литературу и русский язык, математик дал глубокие знания предмета. Так что в глухом башкирском селе я получила отличное образование. Десять классов закончила на все пятерки. А когда в 1943 году мы вернулись в Куйбышев, где папе предложили работу главбуха в электросбыте, я, поступив в Индустриальный институт на химфак, сразу выделилась своими знаниями».