Отметился у Евгения Ройзмана 
roizman с таким постом:
В России есть огромное количество людей, которые сами по себе, не прося никакой помощи, на свои деньги, посвящая этому свою жизнь, делают действительно добрые дела. Назову из той области, которая мне ближе- литературы. В Уфе это был уже покойный литературный критик Александр Касымов. В Нижнем Тагиле- Евгений Туренко,основатель нижнетагильской школы поэзии. На самом деле все эти люди делают то же, что и Вы, Евгений, только с другой стороны- увлекая молодежь в свои области, они не дают им уйти в наркоту.
Но государство не собирается им давать деньги, как и Вам, потому что оно считает важным только дела особым образом легитимизированные, то есть освященные высшим рукоовдством. Так уж оно устроено.
Думаю, что создание всероссийской структуры, которая бы обьединяла вот таких бессеребренников по всей России, могла бы помочь с финансированием как от государства, так и от спонсоров. Правда, отбор должен быть жесточайший, очень много имитаторов.
И вот такая история - нашел у
http://platonicus.livejournal.com/311069.html?view=2581789#t2581789
не могу не процитировать.
Судьба человЬка - 2
Однажды глубокоуважаемый </a></strong></a>philtrius обронилъ (цит. по пам.): "Создать классическую гимназію въ Казани не легче, чѣмъ вырастить ананасы въ Воркутѣ". Я тогда вспомнилъ исторію человѣка, который справился съ, пожалуй, еще болѣе трудной задачей (то есть въ сущности съ тою же самою). Тогда же я подумалъ, что эту исторію стóитъ разсказать въ Ж.ж., да все руки не доходили.
Небольшое предисловіе: исторію я выслушалъ на вечерѣ памяти ея главнаго героя отъ его вдовы. Это было, если не ошибаюсь, въ февралѣ 2004 года, а онъ умеръ въ декабрѣ 2003-го: рассказывая, она то и дѣло начинала плакать.
Возможно, въ Сѣти (а тѣмъ паче - въ хорошей библіотекѣ) можно найти свѣдѣнія, которыя этотъ разсказъ дополнятъ и подправятъ, но я разскажу такъ, какъ запомнилъ и воспринялъ. Я забылъ многія подробности и почти всѣ имена - то есть всѣ, кромѣ тѣхъ, что зналъ и прежде, - прошу меня простить. Даты либо не упоминались, либо я ихъ тоже позабылъ.
Когда я только начиналъ интересоваться музыкой, всѣ меломаны знали: хорошіе дирижеры есть въ Москвѣ и Петербургѣ, а также въ Прибалтикѣ. На остальныхъ просторахъ дирижеровъ, о которыхъ можно говорить всерьезъ, было два: Кацъ въ Новосибирскѣ и Шпиллеръ въ Красноярскѣ. Вотъ о Шпиллерѣ Иванѣ Всеволодовичѣ и будетъ мой разсказъ.
Искушеніе заодно изложить исторію его семьи я подавлю: это отдѣльный романъ. Упомяну только, что:
- его отецъ - очень извѣстный московскій священникъ, изъ кружка котораго вышли едва ли не все замѣтныя фигуры церковной жизни и мысли послѣднихъ десятилѣтій;
- а мать (ея дѣвичью фамилію я запамятовалъ) - изъ очень аристократической семьи: съ будущимъ мужемъ она познакомилась, состоя въ свитѣ сербской принцессы (а онъ тогда жилъ въ Рыльскомъ монастырѣ - не монахомъ, разумѣется).
Родился Ванечка, соотвѣтственно, въ Болгаріи (въ 1935-мъ). Судьбу его напророчилъ одинъ изъ старцевъ того же Рыльскаго монастыря, приславъ ему свирѣль съ запиской: "Една музика" ("една" - неопредѣленный артикль). Впрочемъ, семья изначально съ музыкальной жилкой: сестра Всеволода Дмитріевича - извѣстная оперная пѣвица. Дѣтство Ивана Всеволодовича прошло при московскомъ храмѣ Николы въ Кузнецахъ: отецъ Всеволодъ долго жилъ въ колокольнѣ, гдѣ устроилъ себѣ трехэтажную квартиру.
Долго ли, коротко ли, но нашъ герой закончилъ дирижерское отдѣленіе Московской консерваторіи. Оркестра у него, понятно, не было, и онъ былъ гастролирующимъ дирижеромъ: ѣздилъ по странѣ и игралъ съ мѣстными - какъ правило, ужасающими - оркестрами. Во время одного изъ такихъ турне его занесло и въ Красноярскъ.
Красноярскъ - городъ примѣрно такого же типа, что и моя родная Вятка: совершенное захолустье, куда въ войну свезли эвакуированные заводы, превративъ городъ въ промышленный центръ, но и совершенно растворивъ мѣстное населеніе въ пришломъ и совершенно уничтоживъ и безъ того чахлую грибницу мѣстной интеллигенціи.
Тогдашній Первый секретарь Красноярскаго обкома (его фамилію я тоже забылъ - а можетъ, она и не была упомянута) принадлежалъ къ очень привлекательному человѣческому типу, который называется "настоящій начальникъ". Это значитъ: "Это - ввѣренная мнѣ область, и я (помимо всего прочаго) хочу, чтобы тутъ можно было жить". Исторія умалчиваетъ, почему его занесло на концертъ Шпиллера: онъ былъ вообще-то, какъ принято презрительно говорить, "отъ сохи". Согласно семейному преданію, слушать тотъ концертъ было нельзя: не у всѣхъ музыкантовъ въ оркестрѣ была за плечами даже и музыкальная школа. Но такъ или иначе, послѣ концерта, согласно тому же преданію, Первый сказалъ: "Мнѣ надоѣли пьяныя рожи, - я хочу, чтобы по моему городу ходили люди со скрипками".
Итакъ, Шпиллеръ вернулся въ Москву изъ поѣздки, поставилъ чемоданы, прошелъ на кухню, зажегъ газъ и поставилъ чайникъ. Тутъ раздался истошный междугородный звонокъ: Ивана Всеволодовича приглашали создать и возглавить Красноярскій симфоническій оркестръ.
Дальнѣйшая исторія становится возможной благодаря тому, что Шпиллеръ тоже принадлежалъ къ типу хорошаго начальника. Онъ не хуже кого другого понималъ стоявшія передъ нимъ трудности, и обдумывалъ пути ихъ преодолѣнія. Поэтому въ Красноярскъ онъ пріѣхалъ съ планомъ дѣйствій, въ которомъ значились, въ частности:
- выдѣленіе жилья для музыкантовъ,
- закупка инструментовъ (за границей, за валюту);
- постройка концертнаго зала
- и проч.
Этимъ планомъ онъ Перваго покорилъ, и тотъ отвѣтилъ: "Не все сразу, но сдѣлаемъ". И сдѣлали. Шпиллеръ разъѣзжалъ по всѣмъ городамъ, гдѣ были консерваторіи, и заманивалъ въ Красноярскъ лучшихъ выпускниковъ, суля квартиры - и выполняя обѣщанное. Мало-помалу обзавелись инструментами. Потомъ (нескоро, но) былъ построенъ и концертный залъ - лучшій за Ураломъ.
Но оставалась главная трудность. Оркестръ создать легче, чѣмъ публику, которой онъ нуженъ (я подозрѣваю, что </a></strong></a>philtrius имѣлъ въ виду прежде всего именно эту трудность). Шпиллеръ взялся рѣшать ее - и рѣшилъ.
Для начала онъ нашелъ человѣка, который умѣлъ хорошо говорить о музыкѣ, и выпускалъ его передъ каждымъ концертомъ, чтобы онъ разсказывалъ о тѣхъ вещахъ и композиторахъ, которые должны прозвучать. Затѣмъ Шпиллеръ сталъ разъ въ двѣ недѣли давать безплатные концерты для студентовъ въ актовомъ залѣ университета: начиналось съ того, что въ пустомъ залѣ сидѣли на заднихъ рядахъ четыре обжимающiяся парочки, а заканчивалось - тѣмъ, что открывали двери въ фойе и ставили тамъ кресла, чтобы публика не свѣшивалась съ люстръ. Самъ Шпиллеръ сталъ между тѣмъ лауреатомъ всего подрядъ, благодаря чему зазывалъ въ Красноярскъ знаменитыхъ музыкантовъ, организуя предварительно посвященныя имъ передачи по мѣстному радіо и телевидѣнію (такъ онъ и съ будущей женой познакомился - она тамъ на радіо работала), статьи въ "Красноярской правдѣ", завлекательныя афиши и т.п. Стригъ и поливалъ, стригъ и поливалъ. Я не знаю, сколько на это ушло времени, но симфоническая публика въ Красноярскѣ появилась.
Потомъ, какъ всѣмъ извѣстно, случилась Перестройка и девяностые годы, и многія культурныя институцiи были - иногда съ упоеніемъ, а иногда между дѣломъ - разрушены. Денегъ не давали совсѣмъ, Шпиллеръ пытался барахтаться, потерпѣлъ пораженіе и уже было вернулся въ Москву, - но тутъ губернаторомъ Красноярска сталъ генералъ Лебедь.
Про остальныя его дѣянія въ качествѣ губернатора я ничего не знаю, но къ оркестру онъ отнесся по-офицерски: "Сидятъ голые, босые и голодные? - Одѣть, обуть, накормить!"
Шпиллера вызвали обратно. На приведеніе оркестра въ чувство и въ форму ушло три мѣсяца, а потомъ былъ первый концертъ - послѣ перерыва въ нѣсколько лѣтъ. Намъ показали его видеозапись. Сперва говорилъ Лебедь - немного безтолково, но съ чувствомъ: дескать, мы очень горды, что у насъ такой оркестръ, и мы будемъ стараться, чтобы и впредь. Затѣмъ на сцену вышелъ Шпиллеръ - и залъ всталъ. Я прослезился. Честное слово, ради такого стóитъ жить.
Лебедь, тоже будучи "отъ сохи", оркестромъ не на шутку увлекся - возможно, по тому психологическому закону, по которому благодѣтель проникается симпатіей къ тому, кому онъ содѣялъ благо. Онъ ходилъ на всѣ концерты - не поболтать со свитой въ ложѣ, а въ самомъ дѣлѣ послушать, а послѣ концертовъ подходилъ поговорить ("Все-таки Малера я никакъ не пойму, зато вотъ Брамсъ у васъ сегодня былъ просто изумительный. Я вотъ вспомнилъ, какъ…")
Лебедь разбился в 2002-мъ. Шпиллеръ пережилъ его на годъ. Передъ отпѣваніемъ гробъ поставили въ концертномъ залѣ. Очередь изъ пришедшихъ попрощаться вытянулась на полъ-улицы: мимо гроба народъ шелъ шесть часовъ. Что сейчасъ съ оркестромъ, я не знаю.
Journal information