17.08.2016
Альмира ЯНБУХТИНА
СПРАВКА:
А.Г. Янбухтина – доктор искусствоведения, профессор, Заслуженный деятель искусств РБ, член международной Ассоциации историков и критиков искусства (AiCA), руководитель Башкирского отделения Ассоциации искусствоведов (АИС).
Мне помнится, как еще в конце 50-х годов прошлого столетия, когда я работала в Художественном музее, его завсегдатаи (особенно москвичи, путешествующие летом на пароходе до Уфы) приходили в музей на поклон к работам М.В. Нестерова и часто рассуждали, говорили о необходимости возведения в Уфе памятника выдающемуся художнику.
Но тогда далеко не все знали, что М. Нестеров, даже его ученик П. Корин, были в опале, некоторое время и после смерти Сталина. Считалось, что «в советской атеистической стране неугодны художники-церковники», как тогда выражались чиновники от искусства. Самого старенького Нестерова органы НКВД не тронули, но его дочь Ольга Михайловна отбыла срок в сталинских лагерях. Вождь, «отец всех народов», не любил этого художника. Из Москвы, из центра, руководству БАССР шли такого содержания циркуляры: «Воздержаться от приобретения работ художника М.В. Нестерова». (1927 г.)
Однако, в 1941 г. Нестеров становится лауреатом Сталинской премии 1 степени за созданные им портреты деятелей науки и искусства, исключая произведения философско-религиозного содержания. В судьбе художника это была сложная и противоречивая ситуация, поэтому вести речь не только о памятнике, но даже о справедливом, законном присвоении музею имени его основателя было проблематичным, долгим и хлопотным делом. Убедить местные власти удалось только после смерти Сталина, в 1954 г. (Об этом довольно подробно как-то рассказала автору данного материала Л.В. Казанская в те, 1950 годы, занимавшая должность хранителя музея).
Но вот наступили другие времена. Спустя полвека, даже номенклатура осознала необходимость увековечения памяти Нестерова на его родине, в Уфе. Тем более в 2020 г. предстоят торжества по случаю 100-летия Художественного музея его имени. Все. Решили. Единодушно постановили. Но если бы только можно было решить столь сложные творческие задачи путем бюрократических установок! Памятник возводится на века, для будущих потомков. В его пластическом содержании должны прочитываться вдохновенные и поэтичные черты характера художника; символические средства должны выражать его религиозно-философские размышления о России, ее будущем, что так актуально было и сто лет назад, и в настоящее время. А в результате получилось нечто сухое, скучное изваяние «без божества, без вдохновения» как пишет, используя пушкинское выражение, автор рецензии Галарина, честно излагая свое впечатление о памятнике (газета «Истоки» № 27 от 6 июля сего года).
Форма скульптуры – традиционно круглая. Стало быть, ее можно рассматривать, обходя по кругу, и с каждой точки зрения, воспринимая ее с каждого ракурса, зритель ожидает, надеется получить новые впечатления, информацию от искомого произведения. Но этого не происходит.
Несколько лет назад первым, кто представил образ Нестерова в скульптуре, стал Н.А. Калинушкин (1948 – 2004 гг.). Возможно, эта маленькая эскизная модель будущего памятника была более живой и поэтичной.
Но в последствии его ученики – соавторы в работе Ф. Нуриахметов, В. Лобанов – довольно сухо, механически перенесли малую форму в монументальную, и при этом какие-то ее живые качества пострадали, утратились. А памятник должен быть живым, вступать в диалог с гражданами города, с теми, кто пришел к нему на поклон.
В данном же случае, если попытаться разглядеть скульптурный образ близко, черты его лица, то взгляд неизбежно упирается в ноги, в ботинки изображенного. Отойдя же на почтительное расстояние, можно рассмотреть силуэтное решение скульптуры, но в контр-ажуре, против света, вовсе невозможно разглядеть тонкости лепки формы, не удается так же почувствовать и дорогие портретные черты художника. В одной руке у него – кисть, в другой – палитра. Значит – живописец. Вот и вся нехитрая символика. Живое прикосновение руки мастера в лепке, ваянии формы, честно говоря, чувствуется слабо.
Скульптура получилась статично-холодной. Но она и по природе своей статична. Эта ее сущность звучит в словах «статуя, статуэтка», в народе, в просторечии есть слово «истукан» Однако, в инструментарии художественного анализа скульптурных форм существует термин «статика в динамике». (Вспомним, как в античной мифологии Пигмалион оживил статую прекрасной девушки Галатеи). В состоянии вдохновения художник может добиться «оживления» художественного образа своим мастерством, в своем стремлении во что бы то ни стало, как можно лучше, реализовать задуманную, выношенную идею.
Исключительно важную роль в монументальном искусстве играет решение пространственной среды вокруг памятника. В данном случае земля у подножия скульптурной композиции организована с помощью геометрически четкого очертания зеленого ковра – коротко стриженного газона, строгой рациональностью рисунка он скорее усиливает некую отстраненность в решении скульптурного образа. В то же время, в дизайнерской разработке рисунка и формы газона прочитывается связь с характером фасада старинного здания музея, возле которого установлена скульптура. Слегка желтый, золотистый фасад здания излучает тепло, придавая почти классическую красоту архитектурному пространству, чуть скрадывая своим благородством некоторую вялость в пластической проработке скульптурной формы. Только жаль, что в этом поэтическом пространстве сада не задумана пара скамеек, чтобы сесть и с замиранием углубиться в мир уфимской, Нестеровской поэзии, чтобы в душе возникло теплое чувство встречи, соприкосновения с этим миром, ощущение, что вы мысленно говорите с художником.
Размышляя о памятнике М.В. Нестерову, установленном возле Художественного музея его имени, мне вспомнился случай, как несколько лет тому назад (2005 г.), побывав в Рейксмузеуме в Амстердаме на выставке «Рембрандт и его времена», я дошла до памятника Рембрандту. Это минут пятнадцать ходу от музея. Памятник, отлитый в бронзе, без постамента, установлен не в городской среде, а на берегу реки (канала?), чуть в глубине, на лужайке, плотно заросшей сочной травой спорыша и мать-и-мачехи. Старенький Рембрандт Харменс ван Рейн изображен сидящим в кресле, что-то набрасывает или пишет на листах бумаги, лежащих на коленях. Сразу обращает внимание его характерная таинственная улыбка. Так просто он пришел к нам из ХVII века: можно близко разглядеть его лицо и как бы внутренне, тихо беседовать с ним.
И тут вдруг подъехал школьный автобус. Дети весело, в рассыпную, побежали к памятнику. Они стали вокруг него играть, некоторые тут же взобрались к Рембрандту на колени, трогали ему нос, заглядывали в глаза, старались рассмотреть, что он там рисует. И их никто не одергивал, не делал замечаний. Они воспринимали его, наверное, как доброго дедушку-сказочника. Главное – доброго. Дети ластились к нему. Я с волнением наблюдала это живое общение детей с памятником гениальному художнику.
http://istoki-rb.ru/index.php?article=5174
#UfaForum
Journal information